Мед на языке, молоко на словах, желчь в сердце, обман на деле.
воскресенье, 14 сентября 2008
All we are is dust in the wind
Mel in ore, verba lactis, fel in corde, fraus in factis.
Мед на языке, молоко на словах, желчь в сердце, обман на деле.
Мед на языке, молоко на словах, желчь в сердце, обман на деле.
суббота, 13 сентября 2008
All we are is dust in the wind
Сегодня дождь идет весь день.
All we are is dust in the wind
В последнее время я вижу много людей, старающихся быть похожих на других — более ярких, чем они. Т. е., например:
Человек А хочет быть похож на человека B. И человек C хочет быть похож на B. А ещё человек D, E, F и все вплоть до Y. И у некоторых из них настолько хорошо получается порой, что начинаешь сомневаться, что B на самом деле не играет. И уже хочется проверить, а правда ли, что B на самом деле B, а не какой-то замаскированный X?
В итоге получаешь отличную порцию паранойи.
Человек А хочет быть похож на человека B. И человек C хочет быть похож на B. А ещё человек D, E, F и все вплоть до Y. И у некоторых из них настолько хорошо получается порой, что начинаешь сомневаться, что B на самом деле не играет. И уже хочется проверить, а правда ли, что B на самом деле B, а не какой-то замаскированный X?
В итоге получаешь отличную порцию паранойи.
All we are is dust in the wind
Сюжет классической любовной мелодрамы:
Дождь. Она любит, а Он не хочет. Он уходит, а Ее обливает грязной водой проезжающий мимо автомобиль.
Жалко новые замшевые туфли. И брюки.
Дождь. Она любит, а Он не хочет. Он уходит, а Ее обливает грязной водой проезжающий мимо автомобиль.
Жалко новые замшевые туфли. И брюки.
воскресенье, 07 сентября 2008
All we are is dust in the wind
Дом
Заходи в этот дом,
За кругами костров,
Будем только вдвоем
В перекрестии снов.
Будет глухо светить
Мой хрустальный фонарь,
И, готовых простить,
Привечает звонарь.
Тут мелодии брани,
И спокойной свечи
Для тебя, мой избранник,
Разлетятся в ночи
Против мудрости вечной,
Против избранных слов.
Путь лихой и беспечный
Одиноких следов,
Вновь в дверях растворяясь,
Исчезает потом.
Ты меня оставляешь,
Только... помни мой дом.
Заходи в этот дом,
За кругами костров,
Будем только вдвоем
В перекрестии снов.
Будет глухо светить
Мой хрустальный фонарь,
И, готовых простить,
Привечает звонарь.
Тут мелодии брани,
И спокойной свечи
Для тебя, мой избранник,
Разлетятся в ночи
Против мудрости вечной,
Против избранных слов.
Путь лихой и беспечный
Одиноких следов,
Вновь в дверях растворяясь,
Исчезает потом.
Ты меня оставляешь,
Только... помни мой дом.
All we are is dust in the wind
Кофе, сигарета, балкон и рассвет. Даже несколько более низкая температура, чем мне обычно нравится, вполне устраивает.
Никто не нужен. Ничто не требуется.
Редко получается почувствовать настолько полную завершенность картинки и тебя в ней.
Никто не нужен. Ничто не требуется.
Редко получается почувствовать настолько полную завершенность картинки и тебя в ней.
суббота, 06 сентября 2008
All we are is dust in the wind
Я не пошлая, я честная...
All we are is dust in the wind
Я не червонец, чтобы всем нравиться.
Если что-то не устраивает, я сама покажу, где выход!
Если что-то не устраивает, я сама покажу, где выход!
пятница, 15 августа 2008
All we are is dust in the wind
Я скучаю.
Это так странно?. — с легким удивлением поднятая бровь.
Да! Мы всего лишь знакомцы.
Тебя это когда-то останавливало? — ехидная усмешка.
Нет, но...
Но?.. Перестань мандражировать.— раздраженное фырканье.
То, что я чувствую — это неправильно! Уже не говоря о том, что бессмысленно...
Я не могу понять, почему именно это тебе задевает. Просто ты рассматриваешь его только как интересного собеседника... Или не только? — чуть прищуренные глаза и склоненная набок голова.
Нет. Не только. И именно это меня пугает.
Мой ласковый и нежный зверь.
Эта ассоциация приходит ниоткуда, когда я думаю о нем. Я даже не помню оригинального контекста этой фразы.
Я скучаю...
Не сомневаюсь. Впрочем, и не удивляюсь тоже. Ты хоть когда-нибудь понимала себя? — снисходительная ухмылка.
Как же я от тебя устала... — разочарованная горечь.
Вот так начинается шизофрения.
Это так странно?. — с легким удивлением поднятая бровь.
Да! Мы всего лишь знакомцы.
Тебя это когда-то останавливало? — ехидная усмешка.
Нет, но...
Но?.. Перестань мандражировать.— раздраженное фырканье.
То, что я чувствую — это неправильно! Уже не говоря о том, что бессмысленно...
Я не могу понять, почему именно это тебе задевает. Просто ты рассматриваешь его только как интересного собеседника... Или не только? — чуть прищуренные глаза и склоненная набок голова.
Нет. Не только. И именно это меня пугает.
Мой ласковый и нежный зверь.
Эта ассоциация приходит ниоткуда, когда я думаю о нем. Я даже не помню оригинального контекста этой фразы.
Я скучаю...
Не сомневаюсь. Впрочем, и не удивляюсь тоже. Ты хоть когда-нибудь понимала себя? — снисходительная ухмылка.
Как же я от тебя устала... — разочарованная горечь.
Вот так начинается шизофрения.
All we are is dust in the wind
Как сложно причинять боль близкому и дорогому человеку. Даже если знаешь, что так будет лучше. И тебе, и ему. Не имея возможности объясниться, острее и резче чувствуешь обиду любимого.
Хорошо, что у меня нет близких и дорогих людей. Почти.
Хорошо, что у меня нет близких и дорогих людей. Почти.
четверг, 07 августа 2008
All we are is dust in the wind
Судно, широко известное в истории мореплавания. На таких судах Христофор Колумб и Васко да Гама пересекли океан. Мореходные качества каравеллы, по сравнению с существовавшими в то время судами, были значительно выше. Скорость хода их достигала 14–15 узлов. По свидетельству одного моряка XV века каравеллы отлично лавировали, поворачиваясь к ветру то одним, то другим бортом, как будто у них были весла. Особое значение имела легкость и маневренность каравелл в условиях океанских плаваний у неизвестных и слабо обследованных берегов.
Примечательно, что современники Колумба и да Гамы не различали каравеллы и каракки, называя и те другие словом «нао», что означало просто «корабль», подразумевая судно, способное к долгому морскому путешествию.
Первоначально каравеллы были легкими однопалубными кораблями водоизмещением в 50–70 тонн, длиной 20–30 метров, с тремя или четырьмя мачтами и латинскими парусами. Относительно высокие мачты и наличие бушприта позволили увеличить площадь парусов вдвое, что, естественно, сказалось на увеличении скорости хода. Латинские паруса на косых реях грот- и бизань-мачты позволяли судам ходить круто к ветру. Только фок-мачта несла четырехугольный прямой парус. Удачно была решена и конструкция корпуса каравеллы. При соотношении длины по килю к наибольшей ширине, равном 3:1, каравеллы обладали хорошей остойчивостью — качеством чрезвычайно важным, если учесть, что им приходилось выдерживать свирепые атлантические штормы. Обшивка этого корабля, набрана не внакрой, подобно черепице на крыше дома, как это делали раньше, а вгладь: одна доска вплотную к другой. И хотя такой способ обшивки знали и прежде, тем не менее заслугу его изобретения приписывают корабелу из Бретани по имени Жюлиан, который назвал этот способ «карвель», или «кравеель». Название обшивки позже перешло в наименование типа судов — каравелла.
Во второй половине XV века первоначальный тип каравелл значительно изменился. Появились каравеллы с прямыми парусами, которые ставились на фок- и грот-мачтах в два яруса. Латинский парус остался только на бизани. В XVI веке отказались от поперечных связей корпуса, устанавливавшихся поверх наружной обшивки борта в помощь внутренним шпангоутам. Эти брусья тормозили ход судна и создавали на волнении брызги. Кроме того, конструкция корпуса была недостаточно прочной в штормовую погоду, и иногда экипажам судов приходилось скреплять ее в море, стягивая корпус тросами. Матросы были постоянно заняты ремонтом — заменой досок корпуса, конопаченьем швов, починкой такелажа и парусов и т. д.

Примечательно, что современники Колумба и да Гамы не различали каравеллы и каракки, называя и те другие словом «нао», что означало просто «корабль», подразумевая судно, способное к долгому морскому путешествию.
Первоначально каравеллы были легкими однопалубными кораблями водоизмещением в 50–70 тонн, длиной 20–30 метров, с тремя или четырьмя мачтами и латинскими парусами. Относительно высокие мачты и наличие бушприта позволили увеличить площадь парусов вдвое, что, естественно, сказалось на увеличении скорости хода. Латинские паруса на косых реях грот- и бизань-мачты позволяли судам ходить круто к ветру. Только фок-мачта несла четырехугольный прямой парус. Удачно была решена и конструкция корпуса каравеллы. При соотношении длины по килю к наибольшей ширине, равном 3:1, каравеллы обладали хорошей остойчивостью — качеством чрезвычайно важным, если учесть, что им приходилось выдерживать свирепые атлантические штормы. Обшивка этого корабля, набрана не внакрой, подобно черепице на крыше дома, как это делали раньше, а вгладь: одна доска вплотную к другой. И хотя такой способ обшивки знали и прежде, тем не менее заслугу его изобретения приписывают корабелу из Бретани по имени Жюлиан, который назвал этот способ «карвель», или «кравеель». Название обшивки позже перешло в наименование типа судов — каравелла.
Во второй половине XV века первоначальный тип каравелл значительно изменился. Появились каравеллы с прямыми парусами, которые ставились на фок- и грот-мачтах в два яруса. Латинский парус остался только на бизани. В XVI веке отказались от поперечных связей корпуса, устанавливавшихся поверх наружной обшивки борта в помощь внутренним шпангоутам. Эти брусья тормозили ход судна и создавали на волнении брызги. Кроме того, конструкция корпуса была недостаточно прочной в штормовую погоду, и иногда экипажам судов приходилось скреплять ее в море, стягивая корпус тросами. Матросы были постоянно заняты ремонтом — заменой досок корпуса, конопаченьем швов, починкой такелажа и парусов и т. д.

среда, 06 августа 2008
All we are is dust in the wind
И все же полуночничать я люблю. И не спать сутками. И головоную боль от переутомления. И встречать рассветы на балконе с чашкой кофе или мартинкой и сигаретой.
...они всегда холодные. И всегда одинокие...
...или я сама...
...они всегда холодные. И всегда одинокие...
...или я сама...
All we are is dust in the wind
Мудрые люди говорят: "Не ошибается только тот, кто ничего не делает". Возможно. Но на личном опыте я убедилась кое в чем другом. Кто ничего не делает, тоже ошибается! Невозможно стоять на месте, нужно двигаться. Хотя бы в собственных мыслях, если ноги не желают слушаться. Я слишком долго находилась в "застывшем" состоянии — жила, не понимая зачем, и удивлялась: почему это жизнь так равнодушно ко мне относится, забывая о том, что сама смотрю на нее как на неизбежное до поры до времени зло. Сначала меня раздражала моя "ненужность", потом я жалела, что все закончилось. Да-да, жалела! Только призналась себе в этом много позже. В отдельные минуты была готова просить богов, чтобы время повернулось вспять — уж во второй раз я бы не сделала такой вопиюще грубой ошибки! Мной желают пользоваться? На здоровье! Я хотя бы буду знать, что мое участие необходимо каким-нибудь делам и событиям. Это так приятно — ощущение сопричастности... Пусть по мелочи, вскользь, без надежды на достойную благодарность — не важно! Я просто хочу БЫТЬ. Видеть в обращенных ко мне глазах свое отражение. Нелепое? Глупое? Жалкое? Не беда! Зато ЖИВОЕ...
All we are is dust in the wind
Улыбаешься... Так могла бы улыбаться река. Так мог бы улыбаться заснеженный лес. Такая улыбка могла бы скользнуть по сизым облакам... Ты улыбаешься мне так, как улыбается Познавший Истину. Мудро. Горько. Печально. Светло. Ободряюще. Словно говоря: "Ты уже рядом, осталось сделать один крохотный шаг... И ты сделаешь его, я знаю. Сделаешь и окажешься там, где моя мудрость встанет на колени перед твоей невинной простотой..."
А может, мне это только кажется. И хочется тебе сказать совсем не это. И реки, леса и облака не умеют улыбаться.
И я вижу то, что хочу видеть...
А может, мне это только кажется. И хочется тебе сказать совсем не это. И реки, леса и облака не умеют улыбаться.
И я вижу то, что хочу видеть...
суббота, 02 августа 2008
All we are is dust in the wind
Любимая сестричка, наконец, родила. Анастасия Павловна Бугаева. Все вокруг в восторге, вспоминают все возможные суеверия и приметы. До 60-ти дней не приходить, особо не трепаться посторонним…И носятся теперь как с писаной торбой. До идиотизма доходит… Раздражает бесконечно.
Это, наверное, ревность. Меня и так не слишком часто жалуют вниманием и заботой даже собственные родители, а тетечка и того реже это делала. Будучи самой младшей в семье могла позволить себе почти все, что угодно. Теперь все внимание будет уделяться этому мелкому змеенышу, не способному даже разговаривать.
Это, наверное, ревность. Меня и так не слишком часто жалуют вниманием и заботой даже собственные родители, а тетечка и того реже это делала. Будучи самой младшей в семье могла позволить себе почти все, что угодно. Теперь все внимание будет уделяться этому мелкому змеенышу, не способному даже разговаривать.
All we are is dust in the wind
Miserabile diktu.
Достойно сожаления.
Достойно сожаления.
пятница, 01 августа 2008
All we are is dust in the wind
Сказка.
То, что со мной происходит — это сказка. И мне… бесконечно страшно.
Страшно, что она закончится.
Страшно, что она закончится не сию минуту. Потому что, если все прекратить сейчас… меня больше не будет.
Останутся амбиции, цели, гордость, долги, обязательства, обязанности, ответственность, цинизм и жестокость. Через долгие истерики и депрессии. Но останется хоть что-то, что составляло меня. Если же это произойдет позже… Не останется и этого. Только безразличие и апатия.
То, что со мной происходит — это сказка. И мне… бесконечно страшно.
Страшно, что она закончится.
Страшно, что она закончится не сию минуту. Потому что, если все прекратить сейчас… меня больше не будет.
Останутся амбиции, цели, гордость, долги, обязательства, обязанности, ответственность, цинизм и жестокость. Через долгие истерики и депрессии. Но останется хоть что-то, что составляло меня. Если же это произойдет позже… Не останется и этого. Только безразличие и апатия.
All we are is dust in the wind
Кто ошибется, кто угадает,
Разное счастье нам выпадает,
Часто простое кажется вздорным,
Черное белым, белое черным.
Мы выбираем, нас выбирают.
Как это часто не совпадает.
Я за тобою следую тенью,
Я привыкаю к несовпаденью.
Я привыкаю я тебе рада,
Ты не узнаешь, да и не надо.
Ты не узнаешь и не поможешь:
Что не сложилось, вместе не сложишь.
Счастье такая трудная штука:
То дальнозорко, то близоруко.
Часто простое кажется вздорным:
Черное белым, белое черным.
М. Танич
Разное счастье нам выпадает,
Часто простое кажется вздорным,
Черное белым, белое черным.
Мы выбираем, нас выбирают.
Как это часто не совпадает.
Я за тобою следую тенью,
Я привыкаю к несовпаденью.
Я привыкаю я тебе рада,
Ты не узнаешь, да и не надо.
Ты не узнаешь и не поможешь:
Что не сложилось, вместе не сложишь.
Счастье такая трудная штука:
То дальнозорко, то близоруко.
Часто простое кажется вздорным:
Черное белым, белое черным.
М. Танич
четверг, 31 июля 2008
All we are is dust in the wind
Время утекает водой сквозь пальцы. Ссыпается горками песка у ног. Улетает прочь сигаретным пеплом.
Сколько его еще у нас? Нет, не так. Сколько его еще у меня?
Сколько его еще у нас? Нет, не так. Сколько его еще у меня?
понедельник, 07 июля 2008
All we are is dust in the wind
Еду развлекаться. От души и не думая ни о чем.
Надоела эта ответственность и обязательства.
К черту.
..
Надоела эта ответственность и обязательства.
К черту.
..